Много тысяч лет назад Египет не был еще великолепным раем, блистающим в красе самой роскошной растительности и не был населен миллионами обитателей; почва по большей части была еще не возделана, люди были невежественны и дики и питались тростником, травой, рыбой, водяными животными и мясом.

Но должно было стать иначе, так было суждено.

На берегу Нила стоял маленький город Тапе. Однажды, так повествует предание, слышен был голос с вышины, который громко возвестил: «Владыка мира появится на свете!» И из храма бога Амона прозвучало, сказанное незримыми устами: «Родился великий царь Осирис!»

Он вполне заслуживал такого пророчества, потому что стал величайшим благодетелем своего народа. Неутомимо странствовал он по своей земле, учил людей земледелию и скотоводству, и приучал их к более мягким нравам, изобрел плуг и ввел огородничество и культуру маслины, учил приготовлению вина и пива, основывал города, вводил законы, устраивал мастерские, в которых изготовлялось оружие для истребления диких животных и орудия для обрабатывания почвы, и положил начало пению и музыке.

Рука об руку с ним шла его верная супруга Изида. Между дикими растениями поля она отыскала пшеницу и ячмень, научила людей хлебопашеству, а Осирис изобрел хлебопечение. И любимый инструмент египтян, кемкем, (у римлян называвшийся систрум) — изобретение Изиды.

Маленький город Тапе, т. е. Фивы, скоро расстроился, украсился храмами и дворцами, и со временем вырос в стовратую столицу страны, а с ним процветала вся египетская земля.

И вот, однажды, царь позвал к себе супругу свою Изиду, сына своего Гора и своего брата Сета и сказал:

— Вы видите, народ мой счастлив и уже не нуждается в моем личном присутствии; поэтому я хочу уйти и дать другим народам то, что делает добрыми и счастливыми. Ты, моя Изида, остаешься царицей страны и носи высшее достоинство в продолжение моего отсутствия; но на твои плечи, брат мой Сет, возлагаю я всю тяжесть правления и заботы о моей жене и моем ребенке. И так поступай, чтобы с честью предстать предо мною, когда я вернусь!

Вслед затем собрал он хороших ремесленников и земледельцев, воинов, музыкантов и певцов и отправился с этим пестрым войском сначала в Эфиопию. Здесь он распорядился воздвигнуть большие плотины, чтобы привести в порядок течение реки, и с помощью взятых с собою египтян наставлял жителей в земледелии и скотоводстве, ремеслах и художествах.

Из Эфиопии пошел он в Аравию, оттуда в Индию и прошел таким образом всю южную и западную Азию. 

Добрый царь заходил и в Европу, и куда приходил он, туда вносил с собою порядок, закон и право, повсюду делал он людей счастливее и лучше.

Поэтому его с его спутниками почти повсюду принимали с радостью и приветствовали с ликованием. Слава его опережала его и выравнивала ему путь; только кое-где был он вынужден прокладывать себе дорогу острием меча. Нигде не изгонял он туземных царей, нигде не вынуждал налога и дани; он приходил, наставлял и обучал народы, насаждал виноградные лозы и маслины, оставлял кое-где, где было нужно, некоторых из своих опытных спутников, затем уходил далее.

Так проходил год за годом и на берегах Нила мало-помалу зародилось опасение, вернется ли когда-нибудь столь искренно чтимый. Сет был непочтителен по отношению к Изиде, властвовал неограниченно и произвольно и вел интригу, чтобы совершенно удержать за собою корону, вместо того чтобы — в случай если Озирис не вернется — передать ее его сыну Гору, как повелевал закон. Но, чтобы обеспечить себе успех своего злого умысла, чтобы можно было в случае нужды встретить силу силою, он с большим искусством навербовал себе в стране сильную партию, счастье и гибель которой зависели исключительно от него. Людей, которые в правление его брата не были бы допущены и до самой ничтожной придворной или государственной должности, он возвел в должности и чины.

— Я хочу испытать вас, — говорил он. — Конечно, когда брат мой вернется, тогда вам не сдобровать.

Таким, которые не стоили никакого доверия, дал он места, на которых они легко могли красть. Когда он узнавал обман, то говорил:

— Я вас прощаю; но горе вам, если Осирис проведает об этом! Таким способом объединил он тех, кто готов был все для него сделать; ибо каждый чувствовал:

— Если падет Сет, падем мы все; если он сегодня передаст правление Осирису или Гору, то в несколько недель наше господство покончится навсегда.

Сет был уверен, что его друзья стали бы защищать его с величайшей преданностью против всех притязаний его племянника, и он спокойно ожидал известия о смерти своего брата. Что тот вернется когда-нибудь, никто уже и надеяться не смел во всем Египте, кроме верной Изиды; ибо протекло уже много лет, как не было даже малейшего известия о добром царе.

Но вот, совершенно внезапно, распространилась весть:
— Царь возвращается домой; он уже вышел на берег! С быстротою ветра радостное известие разнеслось по всей стране; один кричал о нем другому; радость и ликованье наполнили всех; готовились праздники для торжественного въезда возлюбленного царя; были брошены все другие дела, ибо только одно чувство оживляло сердца, чувство живейшей радости о нежданном появлении давно почитавшегося умершим.

Путь Осириса от моря к Тапе был непрерывным триумфальным шествием; по усыпанной цветами дороге въезжал он в свою столицу. Все ликовало; со всех сторон слышался восторженный крик:
— Хвала нашему отцу! Хвала великому Осирису!

Сет ясно видел, что час его пробил. Блеск правителя уходил, и честь, которую ему до сих пор оказывали из страха, легко могла обратиться в презрение, даже в посрамление. И он поспешил навстречу своему брату и лицемерно желал ему счастья при веселом возвращении; но в тот же день собрал он своих приятелей и говорил им:
— Любезные друзья, вы видели и слышали, какое радостное торжество доставило всему Кеми возвращение моего брата. Мы одни только не можем искренно участвовать со всеми в торжественных кликах, потому что нам не предстоит ничего доброго. Я слишком хорошо знаю, что из дружбы к вам иногда бывал снисходителен и что вы себе дозволяли многое, что только моя любовь к вам могла не замечать в вас. Теперь это миновало! Осирис будет судить строго. И все-таки мне нечего бояться за себя самого, потому что я его брат. Но когда подумаю, что мои друзья лишатся своих званий и должностей, будут публично лишены чести, может быть, должны будут отправиться в пожизненную каторжную работу на горные промыслы, — тогда сердце мое обливается кровью. Вот, когда я об этом думаю, то желал бы: пусть бы лучше царь никогда, никогда не возвращался.

Тогда все приверженцы окружили его и настаивали:
— Что же нам делать? Посоветуй ты нам! Помоги нам! 

— Я этого не знаю! Оставьте меня! Нет никакого средства; все вы погибли.

— Так мы пойдем, — вскричал наконец один в отчаянии, — бросимся царю в ноги и признаемся ему во всем. Может быть, он милостиво взглянет на наше раскаяние и простит нас.

— Малодушный глупец! — сказал Сет презрительно. — Не можешь ты дождаться своего часа? Прежде времени хочешь выдать себя мстителю? Разве не может Осирис умереть еще прежде? Тогда вы будете свободны ото всякой вины и наказания.

Гордо покинул Сет зал. Смущенно смотрели окружающие друг на друга. Да, если бы царь умер в один из следующих дней, тогда для них все было бы спасено. Молча шел каждый из них домой и обдумывал наедине с собою это слово. На следующий день и на другой затем день много говорилось тайком с тем и с другим, и, прежде чем солнце в третий раз взошло над восточными горами, заключен был гибельный союз; Сет и семьдесят два сообщника поклялись друг другу убить царя; затем хотели Изиду с сыном удалить, изгнать и Сета формально провозгласить царем.

В Фивах шел праздник за праздником; Осирису оставалось мало времени для забот о правлении. Даже царица Азо прибыла из Эфиопии, чтобы приветствовать всеми чествуемого в его столице. 

Сет между тем при удобном случае вымерил рост своего брата и купил самый красивый гроб, имевший как раз такую длину. Найти готовый гроб было не трудно, потому что в Фивах было много складов для гробов. Египтянин часто был занят мыслью о своей смерти, и кто мог, тот еще заживо покупал себе гроб, распоряжался изукрасить по своему вкусу его и точно так же свою могилу, называвшуюся «вечным жилищем». Красивый гроб был подарком, который в день рождения или при другом каком празднестве принимался каждым с самой искренней благодарностью. Сет распорядился купленный гроб приукрасить еще самым богатым образом — золотом, слоновой костью, накладным деревом, резьбой и живописью — и затем принести в свой дом.

Вскоре затем царица Азо распростилась и поехала назад в Эфиопию, сопровождаемая на недалекое расстоянии Изидой. Но Изида не вернулась тотчас обратно, а пробыла еще некоторое время в Кефте, или Коптусе, городе, лежащем на Ниле милях в шести ниже Фив.

Во время ее отсутствия Сет пригласил своего брата и вельмож царства на пиршество, данное по случаю возвращения многолюбимого царя. На этом пире присутствовали и все семьдесят два поклявшихся. Пируя и шутя, просидели все до поздней ночи. Если поднимался какой-нибудь гость, который был не из клявшихся, то Сет отпускал его; но Осириса все задерживали самыми настоятельными просьбами. Наконец не осталось уже никого, кто мог бы помешать преступлению.

— Я охотно желал бы, — сказал Сет, — оставить в вас прочное воспоминание об этом прекрасном дне, в который я после столь долгой, долгой разлуки опять удостоился угостить своего дорогого брата. Посмотрите, — продолжал он и повел все общество в зал, — здесь я распорядился приготовить гроб, который, конечно, каждому из вас доставит удовольствие. Так и быть, бросайте жребий, и кто счастливец, тот может взять его на память о сегодняшнем пире.

Все подошли, дивились не только драгоценности дара, но и великолепной работе; Сет приказал подать кубики (зерн) из слоновой кости и вот один за другим пытал свое счастье.

Выигравшими считались те, которые бросили обеими костями одинаковое число очков. Все семьдесят два должны были бросать кости и затем те, у которых случился паш (ровное число очков), еще раз должны попробовать счастье между собою, пока наконец уже один только выбросит паш. Таков был обычный в Египте способ бросать жребий, и без сомнения при обществе в 72 лица это было весьма скучно.

— Стойте! — вскричал через несколько минут один из играющих. — Это все же нелепо, предоставлять решение слепому случаю. Ну как гроб выиграет тот, кому он совсем не может пригодиться? Жаль было бы тогда, если б он должен был оставаться бесполезным. Я предлагаю вам другой способ решения, не менее беспристрастный. Попробуем, кому этот гроб по росту, тот его и получит. Кому случайно природа дала подходящую величину, тот и должен быть счастливцем.

Предложение было встречено общим одобрением, и один за другим входили в гроб, все теснились; но он ни годился никому. Естественно! Ведь наперед было условлено, что только те должны попробовать его, кто был весьма мал или слишком велик для него. Но по наружности все теснились к нему с жадностью, пока, наконец, один опять назидательно возвысил голос и тоном убеждения крикнул:
— Но вы, друзья, как мне кажется, обязаны по долгу дать царю предпочтение.

— Да, да, — раздалось со всех сторон, — царь должен испытать это прежде!

Осирис взобрался, улегся — тогда изменники подскочили, захлопнули гроб крышкой, вбили заготовленные уже гвозди, залили сверх того расплавленным свинцом, — и ни один человек не мог уже отворить теперь гроба.

Это было в 17 день месяца афира, в 28-й год правления великого Осириса.

Месть Гора

Еще в ту же ночь заговорщики вынесли гроб на Нил, бросили его в воду и вернулись поодиночке и различными дорогами по домам. На следующее утро хватились царя и прежде всех спросили о нем Сета. Он заверил, что брат его ушел от него около полуночи и был здоров и в хорошем расположении духа; однако предложил тотчас же собрать сведения у остальных пировавших. Тотчас была послана лодка и в Коптус известить царицу о случившемся. В тот же день явилась Изида. Плач и вопль ее, ее слезы еще более увеличили всеобщее волнение. С быстротой молнии печальная весть распространилась по столице, а из нее во все стороны: «Царь исчез». Все горевали, точно каждый потерял любимого отца, верного брата, дорогого родственника; во всяком доме раздавался вопль.

Но со скорбью соединялось раздражение, крик о мщении; потому что всем было ясно, что здесь темная тайна, может быть, гнусное преступление. Если бы Осирис при возвращении с пиршества умер скоропостижной смертью, то его спутники все-таки принесли бы его во дворец; даже, чего нельзя предполагать, если бы он был на пути к своему жилищу совершенно один, все-таки должны были отыскать его труп. Итак, он был намеренно изведен злыми людьми. Кто бы могли быть эти злодеи? Кто изо всего Кеми мог извлечь пользу из смерти многовозлюбленного царя? 

Ни о чем ином не говорили, ни о чем ином не думали. Тут и там каждый делился своими мыслями и выслушивал догадки других. Подозрение получило определенное направление; скоро все напали на верный след.

Сет притворился в высшей степени огорченным; но полные подозрения взгляды печальной царицы приводили его в смущение, перед ее проницательным взором его бросало в дрожь; тысячи вопросов, которые со всех сторон сыпались на него, ставили его в трудное положение. Он решил уехать на время. Таким образом избег он дальнейших расспросов; двадцать шесть его сообщников сопровождали его, остальные должны были оставаться в столице, чтобы наблюдать, что там будет. 

Гроб между тем плыл вниз по Нилу и засел наконец в густом тростнике на берегу. 

Нильский тростник, который мы называем папирусом, назывался греками библос. Когда греческий писатель повествует, что гроб спустился по Нилу и найден был в библосе (т. е. в тростнике, папирусе), читатель мог ложно истолковать себе это: в городе Библосе. Таким образом, вероятно, произошел у Плутарха рассказ о том, будто бы гроб приплыл в город Библос в Финикии. Впрочем, в Нижнем Египте было лежавшее у моря место с таким же именем и точно также этого имени остров на Ниле у Саиса. Египетских известий о жизни Осириса до сих пор не найдено.

Игравшие у воды дети увидели в тростнике великолепный ящик, рассказали о нем своим родителям, и тотчас же известие дошло до Фив. Изида поспешила туда, приказала сбить крышку и узнала своего несчастного супруга. С громким плачем бросилась она на труп. Ужас объял всех окружающих.

Царица отправилась теперь с гробом, скрывавшим ее любовь. Но так как она была недалеко от Бутоса, по-древнеегипетски Птенето, где воспитывался сын ее Гор, то она решилась посетить его — свое единственное сокровище теперь. Гроб был скрыт в чаще леса, и Изида спешила прижать к сердцу свое возлюбленное дитя.

Но по несчастью Сет зашел в тайное место и нашел здесь труп своего брата о котором думал, что он давно в море. Он тотчас кликнул своих товарищей. 

-Смотрите-ка! — сказал он, — труп царя найден. Горе нам! Нас теперь может спасти только неразрывное пребывание вместе, верность на жизнь и смерть. 

С этими словами он обнажил свой меч, разделил труп на мелкие кусочки, дал по одному каждому из своих сообщников и сказал:
— Это печать нашего союза на жизнь и смерть. Ступайте теперь, отыщите своих друзей, наймите, навербуйте, раздайте оружие; теперь нам нужно силе противостоять силою.

Поклявшиеся разбросали в окрестности розданные им куски трупа и затем разбрелись, чтобы заманчивыми обещаниями набрать соучастников для своего дела.

Когда Изида вернулась из Бутоса, к величайшему ужасу своему, она нашла гроб пустым. Безутешная блуждала она вокруг, отыскивая мертвеца; и вот нашла она отсеченную руку. В отчаянии взяла она эту святыню с собою и с плачем и воплем стала ходить по всей окрестности, отыскивая драгоценные остатки. Скоро нашла она голову, плечо; она не утомлялась, не отдыхала, не предавалась сну, не наслаждалась минутой покоя, — наконец отыскала из двадцати шести кусков двадцать пять. Недостающий кусок был брошен в Нил и там съеден рыбами.

Царица приказала сделать столько драгоценных гробов, сколько было больших городов в стране, — более двадцати, один точь-в-точь как другой. В одном положен был разрезанный на куски труп, в других — куклы в натуральную величину. Затем собраны были жреческие коллегии названных городов; Изида выставила перед ними гробы и сказала:
— Я передаю вам здесь мертвого Осириса. В одном из этих гробов лежит его настоящий труп; возьмите их с собою; погребите их в ваших храмах; воздвигните великому мертвецу алтари и приносите ему жертвы; пусть каждый из вас будет убежден, что он хранит истинное, настоящее тело Осириса, таким образом он всем принесет благословение.

Так это и сделано. В каждом значительном городе была гробница Осириса и шла молва, что там-то и есть тело великого царя.

Однако с течением времени все тверже становилось убеждение, что настоящий, истинный гроб — в большом храме на острове Филэ, на границе с Эфиопией. Тогда в году считалось еще 360 дней; поэтому около этой гробницы поставлено было 360 бронзовых жертвенных чаш, и жрецы должны были каждый день наполнять одну из них молоком. Самая святая, самая высшая клятва, какой мог поклясться египтянин, была:
— Клянусь в том великим Осирисом, который покоится на Филэ!

Когда мертвый был предан земле, следовало приступить к наказанию преступника. Гнусное дело Сета было уже очевидно для всех; только привлечь его к ответственности было не так легко, ибо он и его друзья собрали большое войско и знать не хотели царицы. Тогда и она созвала верных ей на бой; молодой Гор (известный нам под латинским именем Горуса) стал во главе храбрых воинов, на его стороне были опытные полководцы, прошедшие по всем странам земли с Осирисом; у Антеума, Антеополиса, настоящее египетское имя которого было Ткоу, произошла страшная, кровавая битва. Сет, взятый в плен и связанный, предстал перед царицей.

Но та простила его:
— Сет, Сет! — сказала она, — ты убил брата своего, дитя мое лишил отца, меня сделал вдовою. Никакое наказание не было бы для тебя достаточно чувствительным; но ничто не возвратит мне потерянного. Иди, ты довольно наказан; иди с миром!

Гор был в высшей степени раздражен кротостью матери; однако не мог изменить ее решения.

А Сет?

— О! — вскричал он, торжествуя. — Я все-таки буду еще царем в Египте!

Он посетил Эфиопию и уговаривал царицу Азо предпринять общее с ним дело; говорил, что Египет — страна богатая, что в столице дорогим сокровищам нет числа; что будет столь драгоценная добыча, как нигде в другом месте. Он с царицей снова подошел к Фивам во главе отборного войска. На встречу ему опять выступил Гор со своими воинами.

Тогда случилось, что однажды, во время прогулки Азо вблизи эфиопского лагеря, как раз перед нею вдруг, шипя, выползла из травы змея и бросилась на нее. Азо, крича о помощи, пустилась бежать, а змея преследовала ее широкими скачками. Царица уже готова была упасть от утомления на землю, как вдруг увидела молодого египтянина, шедшего той же дорогой. Она собрала последние силы и ринулась к нему, чтобы он спас ее. А тот вынул свой меч и рассек змею надвое.

Когда успокоилась царица, полумертвая от ужаса, она узнала в своем избавителе молодого Гора, того самого, против которого вышла она с войсками. Тотчас заключила она мир и дружественный союз с ним. Однако она не могла помешать предстоящему сражению, потому что Сет распоряжался войсками. Бой возгорелся и был горячее и ожесточеннее, чем первый. Сет знал, что было поставлено на карту, поэтому он неустанно разжигал своих воинов и бился с мужеством отчаяния. Не менее храбро сражались верные воины Гора, которые все были озлоблены низостью нечестивого Сета. Целые часы длилось убийство и резня; метательные копья давно уже все были разметаны и истреблены, бились мечем и топором, кинжалом и серпом, палицей и страшным темом (тем, национальное оружие египтян, был соединением палицы с топором: на рукояти длиною фута в два тяжелый металлический шар с топором или ножом сбоку).

Наконец, после самого упорного боя, эфиопы были уже не в силах держаться; они обратились в бегство в безумном, диком беспорядке, храбрые победители бросились за ними с громкими торжественными криками. Сет бился как герой, пока не был захвачен всеобщим бегством. Как буря, несся он на своей боевой колеснице, — как раз по пятам за ним следовал молодой Гор. 

— Стой, изменник! Стой! — кричал он и мужественно потрясал своим темом. Тогда Сет обернулся, наложил стрелу на лук и спустил ее.

— Вот тебе, мальчишка! — крикнул и погнал дальше. Но рука его дрожала, стрела не попала в цель. Громко ликовал Гор.

— Дорогу, дорогу! — кричал Сет, потому что перед ним теснились беглецы, так что он не мог пробраться. Но было невозможно проложить себе путь, еще мгновение — Гор настиг его.

— Отец! Я мщу за тебя! — С раздробленной головою Сет лежит на земле.

За молодостью сына, сама Изида приняла правление. Еще долгие годы правила она в Египте счастливо и благополучно.

Когда она скончалась — плакала вся страна и память о ней освятили самыми высшими почестями, какие только могли придумать. Повсюду воздвигали ей храмы, статуи и алтари. В честь нее, богини хлебопашества, ежегодно праздновали десятидневный праздник жатвы; первые снопы складывались перед ее алтарями; пшеницу и ячмень в процессии обносили по храмам. Различные растения, а именно несколько целебных трав, были названы ее именем, и самую красивую звезду в небе, которую мы называем Сириусом, египтяне называли звездою Изиды (Сам-Изи). Когда впоследствии к 360 дням года прибавлены были еще 5 добавочных дней, в первый из добавочных дней ежегодно праздновалось рождение Осириса, в четвертый — рождение Изиды. 

День рождения Осириса был одним из величайших праздников целого года и во всех значительных городах справлялся с пышностью и торжеством. Прежде всего молились в храме, пели и приносили жертвы; затем одевали маленькую статую обоготворенного Осириса в драгоценные одежды, ставили в раззолоченной удобопереносимой часовенке и проносили в торжественной процессии по всему городу. Шествие открывали музыканты и певцы, затем следовали жрецы, за ними изукрашенная статуя, за ней шел народ. Когда опять приходили в сень храма, то снова молились, пели, читали из священных книг и приносили жертвы, затем народ расходился и предавался своим забавам. Повсюду танцы, музыка и зрелища всякого рода; пировали и ликовали до поздней ночи.

Эти праздники были так значительны оттого, что ко времени их в главные места сходились многие тысячи людей из соседних маленьких городков и селений; река представляла легкое средство сообщения, и вверх и вниз по Нилу в такие праздничные дни плыли тысячи простых челнов и пестро изукрашенных лодок, парусных и весельных барок. Было что и посмотреть в больших городах — канатные плясуны, фокусники; происходили также и ратоборства, а в позднейшее время даже и бои быков. Быки особо содержались и приготовлялись к этим боям. Обыкновенно заставляли двух быков бороться, т. е. биться рогами; вооруженные палками погонщики стояли в цирке, все вновь и вновь раздражали разъяренных животных и не давали им успокоиться. Но случалось и так, что люди выходили против быков.

Но в день смерти великого царя, в 17 день афира, отправлялись мистерии Изиды, присутствовать при которых могли только посвященные. Ночью в храмах жрецы представляли смерть царя, поиски его трупа, рассечение его на куски Сетом, безутешное блуждание и искание царицы, ничего не было опущено, даже змеи, преследовавшей Азо, — только рассекалась не настоящая змея, а толстая веревка. 

По сказаниям древнеегипетских жрецов от тех дней до начала нашего летосчисления протекло не менее двадцати пяти тысяч лет. 

Об Осирисе и Изиде и далекие потомки говорили еще с почтением и любовью, о Сете — с ужасом; все называли его Туфе, т. е. злодей. Отсюда явилось греческое тифон. Но в настоящее время на берегах святого Нила никто уже не помнит о великом прошедшем; ибо древний народ исчез.